Аркадий Адамов - Идет розыск [Полный вариант]
– А с нашим Свиридовым ты, считай, уже познакомился. В чайной он со мной сидел Петр Савельевич, точно.
– Да, ну? – удивился Виталий. – Вот он, значит, какой…
– Такой, такой, – охотно согласился старик, легко семеня рядом с Виталием.
– Он у вас член правления?
– Член, а как же?
– И чем ведает?
– Цех у нас тут один есть, над ним поставлен.
– Потому и москвичей к себе пускает?
– Во! Значит, усек? Москвичей-то москвичей, да, как видишь, не всяких.
Старик остановился и показал на избу за невысоким штакетником.
– Мои хоромы. Милости прошу.
Они свернули к калитке. В этот миг Виталий заметил вдали идущего по улочке человека. Людей вокруг больше не было, и потому человек тот сразу бросился ему в глаза.
Впрочем, Виталий и не задержал на нем взгляда. Только Терентий Фомич недовольно проворчал:
– Увязался, обормот.
– Кто? – безразличным тоном спросил Виталий.
– Да тут один… – махнул рукой Терентий Фомич.
Не успела захлопнуться за ними калитка, как из-за дома выскочила крупная, угольно-черная, лохматая собака с отрубленным хвостом, неохватно мощной шеей и широкими, мощными лапами. Она басисто, раскатисто гавкнула, словно предупреждая о своем появлении. Однако никакой вражды к незнакомому человеку, пришедшему с хозяином, она не выказала. Только настороженно взглянула на Виталия круглыми, рыжими глазами.
– Это наш гость, Алдан, – спокойно сказал Терентий Фомич.
Собака немедленно уселась, вывалив из огромной пасти влажный, красный язык, и, казалось, с интересом стала наблюдать за людьми.
А Терентий Фомич и вслед за ним Виталий поднялись на крыльцо, аккуратно отчистили от налипшей грязи подошвы ботинок, и старик толкнул незапертую дверь.
Сняв пальто и телогрейку и скинув ботинки, они прошли в горницу, выложенную чистыми суровыми половиками. Все тут было скромно, но уютом и покоем пахнуло на Виталия. Он огляделся.
– Хорошо у вас, – сказал он.
– Хозяюшка моя заботится, – снова ласково сказал старик и крикнул. – Галинка, принимай гостя!
И тут же в горницу вбежала тоненькая, темноволосая девушка в скромном синем платьице и белом с цветами фартучке. Живое, свежее личико ее с огромными, удивительно чистыми, карими глазами, сразу понравилось Виталию.
– Галя, – застенчиво сказала девушка, подняв глаза на Виталия и протягивая узкую, неожиданно крепкую руку.
– Виталий, – улыбаясь, ответил он.
– Ну, вот. Будем знакомы, – бодро объявил Терентий Фомич и добавил, обращаясь к дочери. – Заночует он у нас. Из Москвы человек. Друга разыскивает. Ты в маленькой комнате постели потом. А пока мы домашнего чайку попьем. Давай, хозяюшка, накрывай.
– Сыт я, Терентий Фомич, – сказал Виталий. – Спасибо.
– Никак нельзя, – возразил старик. – Раз гость. Посидим, покалякаем.
– Вам, небось, на работу.
– Моя работа ночная. Сторож я тут.
– Чего же вы охраняете?
Тем временем они уже уселись за стол, а Галя неслышно исчезла.
– Правление колхоза у нас в Сухом Логе, – пояснил Терентий Фомич. – А тут бригада. Животноводы. Коровники у нас на всю область знаменитые. Вот Галинка моя скоро во вторую смену пойдет. Доярка она. Ну, еще и цех, конечно, охраняем, – усмехнулся он. – Тоже, говорят, немалый доход от него.
– А что он производит, цех этот?
– Чего захотят, – загадочно ответил старик. – Но по форме, значит, фруктовый джем.
Виталий улыбнулся.
– Это, выходит, к вам московские машины приходят, Родя говорил?
– Во, во, – охотно подтвердил Терентий Фомич. – К нам.
Появилась Галя с подносом в руках и начала расставлять на столе чашки, сахар, большую миску домашнего творога, кринку с молоком, тарелку со сметаной и другую тарелку с горкой яиц. Виталий заметил, что девушка поменяла платье и как-то по-другому причесала волосы, и передник был на ней уже другой, с другими цветами.
Суетясь возле стола, Галя смущенно сказала:
– Уж извините нас, что есть. Не ждали.
– Ну, что вы, – запротестовал Виталий. – Вообще напрасно…
А Терентий Фомич, занятый своими мыслями, тем временем продолжал:
– …Вот так приходют, уходют. И на постой к Петру Савельевичу завсегда встают. Он давеча сказал, в чайной-то, какой, мол, это постой. Э, милок, постой такой, что с него он новый дом поставил, а теперь вот сарай да гараж.
– Чего же они из Москвы возят? – вежливо поинтересовался Виталий, всем своим видом показывая, как безразличны ему эти дела.
– А кто их знает, чего возют, – ответил Терентий Фомич, накладывая гостю на тарелку творог. – Вот намедни пригнали огромную машину с мешками. Чего там было, кто знает?
– Лимонная кислота, – неожиданно сказала Галя и добавила, обращаясь к Виталию: – Вы еще нашего молочка отведайте. Мы за него премию получаем. Самый высокий процент жирности в районе.
Виталий машинально поблагодарил и переспросил с удивлением:
– Лимонная кислота?
– Ты-то, дочка, откуда знаешь? – тоже удивился Терентий Фомич.
– Лиля говорила. Они у нее заправлялись. А один мешок прорвался, и из него посыпалось содержимое. Тара плохая. Ну, они его и переворачивали.
– Кто это «они»? – все тем же безразличным тоном спросил Виталий.
– Ну, там, водитель. И еще один мужчина с ним был, – ответила Галя и добавила: – Вы же все-таки попробуйте.
Она придвинула стакан с молоком к Виталию.
– Все Петра Савельевича постояльцы, – с усмешкой пояснил Терентий Фомич.
Виталий подумал, что больше на этой теме задерживаться не следует. Он решил попробовать молоко, но, не удержавшись, выпил одним духом весь стакан. Отдышавшись, он сказал:
– Уф! Я такого молока никогда еще не пил.
– А теперь творожок попробуйте, – улыбнулась Галя. – Такого вы тоже не ели. Сами готовим, из этого же молока.
– И большие у вас коровники? – спросил Виталий.
Разговор легко перекинулся на другую тему.
Потом пили чай.
Под конец Виталий спросил старика:
– А не поговорить ли мне с Петром Савельевичем, может, родственники у него в округе живут, а среди них и мой Петр?
– Чего ж не поговорить. Поговори. Может, и живут. Фамилия-то у нас встречается.
– А не помешаю? Вдруг постояльцы у него сейчас?
– Ни. Те уехали уже, – махнул рукой старик.
– Завтра обратно приедут, – неприязненно сказала Галя.
Отец с недоумением уставился на нее.
– Ты-то откуда все знаешь?
– А их водитель нашему Прошке сказал. Леня слышал.
«Их водитель», – подумал Виталий. Он уже не сомневался, что напал на нужный след. Это произошло раньше, чем он рассчитывал, но это должно было случиться неизбежно. Как ему хотелось показать этой симпатичной Гале две фотографии, лежащие у него в кармане, вернее, два фоторобота, чтобы она окончательно опознала тех людей.
Но делать этого было нельзя. Итак, завтра эти двое приедут снова. Неужели они снова проделали ту же операцию с фальшивой доверенностью, на этот раз где-то еще? А почему бы и нет? Ротозеев у нас пруд пруди. Значит, завтра они приедут, их можно будет увидеть своими глазами. И, конечно, задержать, непременно задержать. А для этого надо…
Виталий не успел додумать. Галя сказала:
– Папа, Лиля вечером к себе звала. Я, пожалуй, к ней забегу после работы, ладно? Музыку будем слушать. Ей Высоцкого привезли.
– Беги, дочка, – согласился Терентий Фомич. – Только поздно-го не возвращайся. Неровен час, знаешь… Да вот гостя нашего захвати. Тоже послушает.
– Не стоит, Терентий Фомич, – махнул рукой Виталий. – Я, пожалуй, отдыхать лягу. Ночью не спал совсем.
– Отдыхать будешь, когда года выйдут, – с напускной строгостью ответил старик. – Молод еще отдыхать.
– Пойдемте, Виталий, – поддержала отца Галя. – Вы, конечно, в Москве и не то слышали. Ну, потанцуем хоть.
Отказываться дальше было неловко. К тому же у Виталия мелькнуло одно предположение, которое стоило проверить.
До вечера, однако, было еще далеко. Галя убежала на работу. А Виталий решил все же побывать у Свиридова и расспросить того о несуществующем его родственнике, чтобы не вызвала уже никаких сомнений причина появления его в Лялюшках.
Кроме того, к этому дому стоило присмотреться внимательнее. И не только потому, что здесь творились какие-то весьма подозрительные махинации со сбытом краденого, но и потому, что завтра здесь могут развернуться серьезные события, и тогда знание «театра военных действий» очень пригодится.
И вот, руководствуясь пояснениями Терентия Фомича, Виталий отправился в путь и вскоре, без особого труда, разыскал добротный, совсем новый дом Свиридова под ярко-зеленой железной крышей.
Дом стоял в глубине двора, и летом за густой зеленью высокого кустарника и деревьев его, наверное, не было видно. Сейчас же он хорошо просматривался с улицы. Две узкие, светлые бетонные дорожки тянулись от ворот и обрывались недалеко от дома. Это, видимо, был заготовлен путь к будущему гаражу. С другой стороны дома темнел большой, покосившийся старый сарай.
